![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Entry tags:
Вот некоторые говорят «Вата, вата!» А каким словом это назвать?
Прочитал у Евгения Ройзмана:
Что должно быть у человека в голове, что он становится таким убежденным любителем «свободы»? Такой «свободы», когда продавец не имеет права ему сказать: «С вас сто пятьдесят три рубля», потому что это покушение на его «свободу» решать самостоятельно, кому, за что и сколько платить. Врач не сможет ему объяснить, что пора делать операцию, иначе конец, потому что это тоже покушение на «свободу». Начальник, если вдруг он пойдет к кому-то работать, не будет иметь права дать ему задание и потом спросить о его выполнении...
Никого этот «свободный» Юра не напоминает?
Когда Олег Пасуманский учился в 144 школе, у него был одноклассник Юра, тихий сосредоточенный парень. Работал оператором на телевидении. Жил в коммуналке на Уралмаше. На редкость безобидный человек.
Соседи у него были алкоголики. Они все время пили. Водили гостей и все время у Юры что-нибудь воровали. И при этом над ним смеялись, потому что Юра носил очки. И этот факт казался им особенно потешным.
Они не давали Юре спать.
Однажды он им сказал:
— Не трогайте меня.
Они продолжали над ним смеяться.
Тогда он пришел к ним и, пальцем поправив очки на переносице, серьезно сказал:
— Не трогайте меня, а то я вас убью.
Они ему не поверили, и он их убил.
Когда его судили, он пытался объяснить прокурору и судьям:
— Я же их предупредил. Я же им говорил: не трогайте меня!
Ему дали 14 лет.
Родители у него умерли. Возил ему передачи и хлопотал за него только Олег Пасуманский. Через долгих 9 лет путем долгих переговоров и гигантской гуманитарной помощи колонии Олег сумел договориться, что Юру освободят условно-досрочно.
Юру вызвали на краткосрочное свидание и Олег радостно сообщил, что он обо всем договорился. Для того, чтобы Юру освободили, ему надо доказать, что он окончательно стал на путь исправления. А для этого ему, всего-навсего, надо поступить в заочный университет.
Юра насторожился.
— Это еще зачем?
— Ну, понимаешь… — снова начал Олег. — Для того, чтобы показать, что ты стал на путь исправления, ты должен поступить в заочный университет...
— Не нравится мне это. — твердо сказал Юра. — Не буду я никуда поступать. Я не хочу, чтобы мной манипулировали. Мне свобода дороже. Конвойный, уведите меня!
Сидит до сих пор.
Соседи у него были алкоголики. Они все время пили. Водили гостей и все время у Юры что-нибудь воровали. И при этом над ним смеялись, потому что Юра носил очки. И этот факт казался им особенно потешным.
Они не давали Юре спать.
Однажды он им сказал:
— Не трогайте меня.
Они продолжали над ним смеяться.
Тогда он пришел к ним и, пальцем поправив очки на переносице, серьезно сказал:
— Не трогайте меня, а то я вас убью.
Они ему не поверили, и он их убил.
Когда его судили, он пытался объяснить прокурору и судьям:
— Я же их предупредил. Я же им говорил: не трогайте меня!
Ему дали 14 лет.
Родители у него умерли. Возил ему передачи и хлопотал за него только Олег Пасуманский. Через долгих 9 лет путем долгих переговоров и гигантской гуманитарной помощи колонии Олег сумел договориться, что Юру освободят условно-досрочно.
Юру вызвали на краткосрочное свидание и Олег радостно сообщил, что он обо всем договорился. Для того, чтобы Юру освободили, ему надо доказать, что он окончательно стал на путь исправления. А для этого ему, всего-навсего, надо поступить в заочный университет.
Юра насторожился.
— Это еще зачем?
— Ну, понимаешь… — снова начал Олег. — Для того, чтобы показать, что ты стал на путь исправления, ты должен поступить в заочный университет...
— Не нравится мне это. — твердо сказал Юра. — Не буду я никуда поступать. Я не хочу, чтобы мной манипулировали. Мне свобода дороже. Конвойный, уведите меня!
Сидит до сих пор.
Что должно быть у человека в голове, что он становится таким убежденным любителем «свободы»? Такой «свободы», когда продавец не имеет права ему сказать: «С вас сто пятьдесят три рубля», потому что это покушение на его «свободу» решать самостоятельно, кому, за что и сколько платить. Врач не сможет ему объяснить, что пора делать операцию, иначе конец, потому что это тоже покушение на «свободу». Начальник, если вдруг он пойдет к кому-то работать, не будет иметь права дать ему задание и потом спросить о его выполнении...
Никого этот «свободный» Юра не напоминает?
no subject