Вести из провинции

Эпиграф я утащил отсюда. Очень мне понравился. Подходит к сегодняшнему разговору с одним моим знакомым, молодым и симпатичным папашей. Мы с ним утром в Захаровском парке встретились. Мурад, так зовут моего знакомого, прогуливался, держа на руках спящего сына.

Сначала поболтали про субботники, вспомнили прошлогодний в Захаровском парке. Про детей поговорили. Потом про митинги, дороги, группу «Тихвинский общественный контроль», которая готовит митинг на следующее воскресенье. И тут я как-то ненароком, право слово, я не хотел, чем-то зацепил моего молодоги и темпераментного собеседника. Мы довольно горячо стали обсуждать набившую оскомину проблему дорог, их ремонта и состояния. Потом такое же горячее обсуждение завязалось у нас по поводу разных танцев, на фоне мемориала и в костюмах пчелок.

Что меня зацепило довольно сильно, так это то, сколько было в моем собеседнике желания запрещать и наказывать. Запрещать, потому что иначе будущие поколения не обретут достаточно морали. И наказывать, чтоб неповадно было танцевать.

Аргументы про то, что нет у нас закона, который запрещает танцевать, не производили ровно никакого впечатления.

Не были услышаны аргументы и про необходимость исполнять законы. Просто исполнять. Те, что есть.

А когда я начал говорить, про законы природы, которые карают любого, кто решит, что они неважны и их можно не соблюдать, меня просто пронзила одна мысль.

Которую я тут же высказал собеседнику:

— Мурат, — сказал я, — мне кажется, что наша беседа представляет из себя очень четкий слепок, или точное отражение того, как вообще пытается взаимодейстовать сегодняшнее российское общество. Ты не готов меня выслушать. Да, у тебя полно своих мыслей, аргументов, может быть, очень правлильных. Но я пытаюсь тебя о чем-то спросить. А для того, чтобы спросить, мне нужно изложить систему аксиом, на которых я хочу построить последующий вопрос. Но ты не слышишь меня. И не слушаешь. Поэтому я не могу тебя спросить, а ты, соответственно, ответить мне не можешь, ведь ты не слышал вопроса.

В ответ Мурат стал мне объяснять, что я, как он считает, хотел ему сказать.

Мы не поссорились. Но вопросы, которые я потом весь день обсуждал то с сыном, то с Олей, а теперь пишу сюда, остались.

Вернусь к законам.

Думаю, что почти все согласятся, что существуют законы природы. Например, закон всемирного тяготения, который не дает нам легко и просто, не прибегая к техническим средствам, взлететь над землей или вылететь из окна на восьмом этаже. И тот, кто решит, что может этим законом принебречь, обречен на разочарование. Мой сосед по лестничной площадке принебрег. Разбился, естественно.

Еще существуют законы, которые придумали люди. Конституция, например, или Уголовный кодекс. Эти законы могут быть плохи или хороши, это сейчас неважно. Но если они не действуют так же жестко и неотвратимо, как законы природы, значит тот, кто отвечает за исполнение этих законов, не работает. Не исполняет свои обязанности. И такое государство тяжело больно.

Наконец, существуют всяческие моральные ориентиры, который каждый волен взять у своих родителей, соседей, выработать на основе заветов трульского собора или теории относительности. И соблюдать их. Даже пропагандировать их. Передавать своим детям, надеясь что те примут их за свои ориентиры. Вот только государство не имеет права на основании того, что у какого-то Тихона или Рамзана какие-то извращенные, хотя он-то считает их вполне моральными, ориентиры, принуждать других граждан удовлетворять прихоти этого Тихона или Рамзана. До тех пор, пока эти прихоти не стали законом.

Объясните мне, в чем я неправ?

Глупо, мне кажется, осуждать другого человека за то, что у него не такие моральные ориентиры, как у тебя. За то, что он держит не так вилку, как тебе хочется, или хлюпает супом. Тебе это не нравится? Но это же совершенно нормально. Не садись с ним за стол. Только не нужно переделывать этого человека. Можешь попробовать объяснить, что тебе в нем не нравится, но будь готов получить в ответ порцию оценок того, что ему не нравится в тебе. И еще будь готов к тому, что он не захочет изменить себя.

Это все не беда.

Но если он тебя не слышит — это уже беда. Он уверен, что он хороший человек и что он знает, как надо. Он выходит на трибуну и объясняет, как надо. Он становится депутатом и принимает закон, в котором отражены его знания и пожелания. Он становится котролером или судьей и начинает судить и контролировать, как надо.

Он не слышит раздавленных катком его самомнения криков живых людей.

И нет никакой управы на него. Просто потому, что он не слышит вообще ничего, что не соответствует его картине мира.

Что-то мне не нравится в такой конструкции. Даже более того — она меня пугает.